Раздавило меня и стащило в ужасную бездну,
Я в паденьи был жалок, смертельно испуган и слаб.
И, казалось: Проклятье! Теперь я навеки исчезну
В бесконечности этой, безвольный, измученный раб.
И сводили с ума заскорузлые своды и стены,
А встречавшие люди и лица угрюмо-дурны.
И пронзали насквозь ядовитые копья измены,
Нагоняли тоску безутешные вещие сны.
Я надрывно кричал, вырываясь со дна преисподней:
"Ведь, не умер еще! До зарезу служить, да служить!"
Только люди истошно вопили о воле Господней
И, сшибая, тянулись распятье к губам приложить:
"Справедливости жаждешь для люда пустого, для черни?
Но иной здесь уклад, и иные порядки царят!
И в награду тебе, но не лавры, а рвущие тернии,
А могилу твою равнодушьем и злом осквернят..."
Я бежал по кругам бесконечного Дантова ада,
Резал ноги босые и бренную душу сжигал.
И слепило меня буйство красок огня и распада,
И сто жизней в одну, задыхаясь, как миг проживал.